Наследники Марка Бернеса
8 октября 2021 года поклонники отметили 110 лет со дня рождения Марка Бернеса — замечательного советского актера и певца, искренне любимого народом.
В конце 1945 года Исаковский написал стихотворение «Враги сожгли родную хату…» («Прасковья»). По просьбе Твардовского Блантер положил эти стихи на музыку. Но всего один только раз кто-то исполнил эту песню по радио. Уже в начале 1946-го песня была уничтожена. В центральной партийной прессе ее клеймили со страшной силой — за пессимизм, за пошлость напева. За стилизацию «инвалидного» фольклора.
Через пятнадцать лет, в 1960 году, Марк Бернес на свой страх и риск исполнил «Прасковью». В огромном зале дворца спорта.
Собрались люди на сборный концерт. Чтобы посмеяться, развлечься, отвлечься. И вот на сцене — Бернес. Очевидцы вспоминали, как он сказал напевно и негромко: «Враги сожгли родную хату, сгубили всю его семью», потом спросил — потерянно и тревожно: «Куда ж теперь идти солдату, кому нести печаль свою?». И вот на этих словах в зале стали подниматься люди в военной форме. Потом мужчины в штатском, с орденами на отворотах праздничных пиджаков. Потом встали женщины и замелькали белые платочки в их руках. Марк Бернес не успел еще первый куплет допеть, а весь огромный зал уже стоял. Бернес пел: «Пошел солдат в глубоком горе…». Это было всенародное горе. И Бернес был не только защитником этой песни. Но — через эту песню — защитником народа.
Все с точностью до минуты и жеста повторялось во всех аудиториях, на всех гастролях. Везде, где Бернес пел «Прасковью», зал вставал на первом же куплете. На «Голубом огоньке», посвященном двадцатилетию Победы, Бернес исполнил «Прасковью» по личной просьбе маршала Чуйкова. Редкий случай: на защиту песни и Бернеса встали все. От солдат до маршалов. (Источник)
Люди, знавшие близко Марка Наумовича, утверждали, что его характер был соткан из противоречий: в Бернесе удивительно сочетались добро и зло, искренность и искусство безупречного перевоплощения, принципиальность и способность изменять жене (которую, впрочем, он не прекращал при этом любить).
Зиновий Гердт, друг Бернеса, говорил о нем: «Добрый — злой, умный — темный, честный — несправедливый, смелый — нерешительный, простодушный — хитрый, доверчивый — подозрительный, жесткий — сентиментальный, веселый — мрачный…».
Возможно, именно эта уникальная особенность натуры Марка Бернеса сказалась на том, какими выросли его дети — родная дочь Наталья и приемный сын Жан.
Отец-одиночка
Свою первую жену и яркую любовь, пронесенную сквозь годы, Марк Бернес встретил, едва приехав в столицу Союза. 19-летняя Паола (Полина) Линецкая, поразившая сердце молодого харьковчанина, была замужней и успешной во всех отношениях дамой: блистательно складывалась ее карьера в частном театре, а рядом был супруг — талантливый инженер, готовый исполнить любое желание обожаемой супруги.
Тем не менее, впервые заглянув в фиалковые глаза красавицы-примы, никому неизвестный статист твердо заявил: «Женюсь!» Стремясь добиться известности, Бернес в то время брался за любые, даже самые незначительные, эпизодические роли в нескольких театрах одновременно.
Спустя два года после первой встречи с Паолой Марку удалось добиться своего: в 1932-м, уйдя от мужа, она стала его женой.
Долгое время этот брак был идеальным. Единственное, что огорчало супругов — отсутствие детей. Более 20 лет пришлось им ждать того момента, когда в 1954 году на свет появилась их дочь Наталья.
Жить бы и радоваться. Но счастье оказалось разбито вдребезги: у Паолы выявили рак. На стадии, уже не поддающейся лечению.
Незадолго перед тем Бернес потерял из-за рака отца и сестру. Узнав о диагнозе супруги, он впал в панику. Ни друзья, ни медики не смогли его убедить, что смертельно опасный недуг не заразен. Страх был силен настолько, что Марк принял решение разделить дом и более никогда не заходил на половину, отведенную так горячо им прежде любимой супруге. Наташе, которой тогда не было и двух лет, отец также строго настрого запретил подходить к матери.
Последние два месяца своей жизни Паола провела в клинике. Ни муж, ни дочь не навестили ее ни разу, не пришли даже попрощаться. Супруг, загодя смирившийся с неизбежной потерей, входил в роль вдовца и отца-одиночки. Это ему удалось. А вот преодолеть свой ужас перед жестокой болезнью он так и не смог.
«Лебединая песня»
Марк Бернес всегда был неотразим. И увлечения в его жизни бывали, даже когда он жил с любимой женой. Были они и после ее кончины. Одним из самых ярких эпизодов стал роман с Изольдой Извицкой. Это увлечение дорого обошлось певцу и актеру, любимому народом: он перешел дорогу зятю Никиты Хрущева Алексею Аджубею, в те годы возглавлявшему «Комсомольскую правду».
На последующие три года Бернес оказался в положении изгоя: началась его отчаянная травля в прессе, ему закрыли путь на эстраду, перестали выпускать в эфир на ТВ и радио. Практически единственное, что осталось ему доступно, это дубляж фильмов.
Только в 1960-м, расставшись с Извицкой, Бернес стал постепенно возвращаться к слушателям. Его голос вновь зазвучал в радиопередачах, возобновились концерты. Жизнь постепенно входила в привычную колею.
Все внезапно изменилось 1 сентября, когда Наташа впервые перешагнула порог школы. Среди родителей первоклассников Марк Наумович увидел Лилию Бодрову, которая привела своего сына Жана в тот же класс, куда пошла дочь Бернеса. Известному певцу красавицу представил супруг — французский фотокорр, работавший в те годы в московском представительстве журнала «Пари-матч».
Как и в первую встречу с Паолой Линицкой, Бернес сразу дал себе обещание завоевать эту женщину. По воле случая Наташа и Жан сели за одну парту — и на первом же родительском собрании их родители оказались рядом.
Так сложилось, что в семье Бодровой этот период был довольно сложным. И красивые ухаживания поклонника оказались своевременны. Уже в ноябре Лилия уступила: забрав сына, она ушла от мужа к Бернесу.
«Все непросто было, — делилась спустя годы она. — Я ведь и не знала, что он за человек. Я просто поняла, что я ему нужнее — у него дочка без матери растет, у нас будет семья, я буду ей матерью, а сын мой обретет отца, которого прежде не было дома. Чувства ко мне пришли потом».
Они прожили вместе 9 лет, не расставаясь практически ни на минуту. Бернес настоял, чтобы Лилия сменила работу. Она стала ведущей его концертов, повсюду была вместе с ним. Она, как могла, старалась заменить рано ушедшую мать Наташе. Он — стремился стать достойным отцом Жану. Вместе с тем каждый оставался собой.
Жан легко стал называть Бернеса папой. С Наташей было труднее, но все наладилось. Лиля с Наташей «модничали», придумывали прически, наряды. А Бернес учил Жана водить машину, хотя Жан был еще мал и ноги у него не доставали до педалей. Ни Лиля, ни Бернес не делали разницы между детьми. Это были их дети.
Дети выросли
«Незаразная болезнь» настигла Бернеса в 1969-м. Трудная борьба оказалась безрезультатна: неоперабельный рак побеждал, 57-летний актер умирал в Кремлевской больнице. Возможно, сыграло роль чувство обреченности, охватившее его сразу, как только был поставлен диагноз.
Но рядом с Марком Наумовичем оставалась Лилия Михайловна. «Не уходи», — умолял он ее до последней минуты. И она была с ним — и дома, и в больнице. Не испугалась. Не предала. Поддерживала, сопереживала.
В год, когда Марк Бернес скончался, Наташе было 15, Жану — 16 лет. Сложный возраст перехода из детства во взрослую жизнь.
Наталья Бернес после окончания школы поступила в Институт восточных языков при МГУ. Жан — на операторский факультет ВГИКа. Тесных родственных отношений между ними не сложилось.
Наталья Бернес и ее сын — Марк Бернес-младший
Наталья Марковна вышла замуж, но брак вскоре распался. Единственного своего сына, родившегося в этом союзе, назвала Марком — в честь своего отца. Вновь вышла замуж — за американца. Вслед за ним уехала в США. Опять разошлась. Но на родину так и не вернулась, осталась жить за океаном.
Ее сын, Марк Бернес-младший, вырос «настоящим американцем». Он — контрактный военнослужащий армии США.
***
Жан Люсьенович Бодров остался жить в России. По словам матери, после получения диплома ни дня не работал по образованию. В конце 90-х Лилию Михайловну цитировала «Комсомольская правда»:
«По словам плачущей матери, за 44 года своей жизни Жан работал от силы лет пять. Красивый мальчик, а потом и красивый мужчина, он, оторвавшись от дома, всегда жил в квартирах своих жен, которые, в отличие от него, умели зарабатывать деньги».
Спустя несколько лет семейный раздор стал поводом для шумихи в прессе: Жан и Лилия Бодровы делили квартиру, оставшуюся им от Бернеса. Жан, к тому времени давно уже не живший с матерью и не вкладывавший ничего в содержание наследной квартиры, решил туда заселиться вместе с четвертой супругой.
Он был уверен, что имеет полное право на половину площади. Но Лилия Михайловна с этим не согласилась. Она была настроена категорически против очередной невестки, заранее будучи уверенной, что и этот брак ее сына окажется недолгим.
Жан потребовал разменять двухкомнатное жилье, но суд встал на сторону матери. Лилия Бодрова сохранила за собой квартиру и право на одиночество. Более того, она сохраняла не только архивы и многочисленные фото мужа, но и обстановку, в которой жил и работал Марк Бернес. Она получила разрешение на двойную фамилию Бернес-Бодрова и пыталась добиться официального создания музея в их квартире.
Такая ситуация и отношения между матерью и сыном не всеми воспринимались однозначно. Вот, например, отзыв Ларисы Дерновой, некоторое время работавшей с Жаном:
«В доме — всегда друзья. Бернес не любит компании, где пьют. Он любит те, где разговаривают. Здесь, у пианино, рождались песни. Такие знаменитые, как «Я люблю тебя, жизнь». А на их кухне однажды долго «в заточении» сидел молодой Евтушенко, и Бернес не выпустил его, пока тот не сочинил второй куплет песни «Хотят ли русские войны»».
В 1996-м ей удалось добиться появления мемориальной доски на их доме на Сухаревской. В их квартире постоянно бывали прежние друзья и поклонники артиста, чтобы почтить его память.
Появлялся в квартире и Жан. Но лада между матерью и сыном не было. Жан запер на ключ «свою» комнату и оставлял на хранение в квартире свои сезонные вещи. Появлялся лишь тогда, когда что-то из этих вещей требовалось. Деньгами Лилия Михайловна давно уже ему не помогала, вместо этого регулярно напоминая: еще в 1978-м она купила сыну отдельное кооперативное жилье, и не ее вина, что купленную квартиру Жан потерял. Сын в ответ корил мать за то, что та лишила его родного отца, разрушила семью по своей прихоти.
Здоровье Лилии Бернес-Бодровой с годами ухудшалось. В начале двухтысячных, после двух инфарктов она почти не выходила из дома, нуждалась в уходе. Наталья — в США, Жан — географически рядом, но в полном отчуждении.
Рядом оказался Дмитрий Пашков — совершенно посторонний человек, который взялся по договору ренты ухаживать за стареющей вдовой. По соглашению, подписанному у нотариуса, в расчет ему отходила квартира — та самая, что осталась от Бернеса.
Но об этом стало известно лишь в августе 2006-го, когда ушла из жизни Лилия Михайловна. Как и о том, что еще при жизни она успела пожалеть о принятом решении: предприимчивый мужчина после оформления документов явно дал понять, что для него по-настоящему ценно. Однако на то, чтобы изменить ситуацию, у пожилой женщины уже не нашлось сил и здоровья.
Уже после ее кончины это попытались сделать объявившиеся наследники — Жан и Наталья. Они обратились с совместным исковым заявлением в суд, требуя восстановить их права на единственное наследство Бернеса — ту самую двухкомнатную квартиру в центре Москвы.
Разбирательство продолжалось около года. В конце концов, в декабре 2007 года, суд постановил вернуть наследникам «родовое гнездо». Однако с них было взято обещание, что трогательная мечта Лилии Бодровой о создании официального музея Марка Бернеса будет исполнена: в квартиру вернутся его личные вещи (ранее вывезенные ими «на сохранение»), будет полностью воссоздана прижизненная атмосфера, будет открыт доступ для посетителей.
С тех пор прошло почти 14 лет. Музея нет.
Наталья и ее сын по-прежнему в Америке. Жан Бодров в России, но о себе нигде и никак не напоминает.
Есть информация о том, что спорная квартира в итоге досталась одной из бывших жен Жана Люсьеновича. Теперь она вроде бы сдается в аренду, периодически появляются объявления о продаже.
Собственно, идея с открытием музея с самого начала была провальной: по закону присвоить статус музея квартире, находящейся в многоквартирном жилом доме, крайне трудно. Соблюсти все формальности практически невозможно. Кроме того, непонятно, кто мог бы взять на себя расходы по содержанию: на бюджетные средства рассчитывать не приходится, а об окупаемости не может быть и речи. Ведь Марк Бернес — один из тех замечательных людей, которые сегодня почти забыты. Нынешней власти, далекой от советской идеологии, нет нужды в пропаганде таких личностей, нет интереса рассказывать о Бернесе молодому поколению.
Творчество Марка Бернеса — часть ускользающего от нас советского прошлого. И, вопреки всему, он достоин нашей памяти. Независимо от политических веяний. Независимо от идеологии и довлеющих над нами «-измов». Будут ли помнить о нем наши дети — зависит в том числе и от нас.