Отходы

…Я живу! Я есть! Жизнь прекрасна. Тепло, уют, ласковая мягкая темнота. Но самое главное— я живу. Мама, мамочка! Я здесь, я с тобой. Я уже люблю тебя…

…Леночка схватилась за живот, побледнела и, даже не спрашивая разрешения у учителя, опрометью выбежала из класса. В туалете ее стошнило, второй раз за день. Лена прекрасно поняла, что произошло— она «залетела».

Становиться мамой в шестнадцать лет  Лена не собиралась. Она слишком молода, чтобы обременять себя, ведь впереди столько интересного: школа, друзья, вечеринки…. Невольно она вспомнила ту самую, «роковую» вечеринку.

Провожали в армию Сашу Бульбулятора. Саша — обладатель голубых глаз, черной кожаной куртки и спортивной «Ямахи», был предметом воздыхания всех девчонок района. Лене было, конечно, приятно внимание Саши к своей особе. А вечерние поездки на мотоцикле по проспекту вызывали зависть всех подруг. На проводах она увлеклась домашним вином, и сама не заметила, как оказалась в объятиях Саши.

Лену снова затошнило, что вернуло к реальности. Что делать? О том, чтобы оставить ребенка, девушка даже не думала. Она вообще не считала, что это ребенок,— так, кусочек мяса, как аппендикс. Почему-то упорно перед глазами стояла картина лесной поляны, усыпанной цветами…

…Мама! Представляешь, как мы будем гулять по лесу, слушать пение птиц, собирать цветы. Вот будет здорово…

— Ах ты!.. Ах ты!..— отец задохнулся от ярости, со всего размаху хватил кулаком по столу. Доски жалобно хрустнули.

Его лысина покрылась красными пятнами, очки слетели, подбородок трясся. Лена держалась за ушибленную щеку и вжималась в угол. В таком состоянии она видела отца впервые. Обычно спокойный и добродушный, сейчас он вызывал у Лены ужас. Ей пришлось все рассказать родителям, денег на аборт у нее не было. Саша благополучно уехал в армию, впрочем, она понимала, что единственный ответ, который, она могла бы получить — это твои проблемы, детка. Мать отреагировала спокойнее: просто обозвала дочь подзаборной девкой и ушла.

—Аборт! — рявкнул отец, когда у него истощился запас матерной брани. Из дверного косяка посыпалась штукатурка, настолько сильно он хлопнул дверью. Лена сидела на кровати и плакала от жалости к себе…

…Мама, тебе плохо? Не плачь, я люблю тебя. Пожалуйста, не плачь. Я мало что понимаю, но чувствую, что тебе плохо. Ну, пожалуйста, не плачь…

Через два дня Лена с мамой поехали в больницу. В душном, набитом до отказа вагоне метро Лену начало мутить. Мысли путались. Она видела, что мать говорит с ней, но почти не разбирала слов. Мать говорила о далеком и нереальном, об опытных врачах, институте, карьере, благополучной семье. Мать наклонилась вплотную к дочери, чтобы никто не подслушивал интимный разговор. От ее дыхания Лене стало еще хуже. «А что если он живой и все понимает и чувствует?» — выстрелом прозвучало в голове Лены. «Нет, мы же учили по биологии… эмбрион… он даже не похож на человека…», — убеждала себя Лена, но почему-то не могла вспомнить, где в учебнике говорится, что ребенок ничего не чувствует. «Не ребенок, а плод» — поправила себя Лена.

— Мама! — раздался детский крик, как показалось Лене, из нее самой. Сердце на миг замерло. Нет, это толпа прижала к дверям девочку лет пяти. «Надо скорее покончить с этим кошмаром, иначе я сойду с ума», — решила Лена. Мама подтолкнула ее к выходу, приехали…

…Мама, куда мы едем? Тебе страшно! И мне страшно… Я не хочу туда. Если тебе страшно, значит там плохо, всем плохо…

В очереди Лена немного успокоилась. В общем, ничего страшного, несложная операция, даже безболезненная. И все же мысль, как сверло в зубе, не давала покоя: «Ребенок, твой ребенок! Ты собираешься убить своего ребенка! Он же ни в чем не виноват!»
Чтобы отвлечься, девушка стала смотреть по сторонам. Старая санитарка, проходя мимо нее, уронила крышку с эмалированного ведра. На ведре белой краской шла корявая надпись — «отходы». Ничего интересного там, конечно, не было: какие-то окровавленные тряпки. Кряхтя, санитарка подобрала крышку и, шаркая по полу древними тапочками, пошла дальше. Лена только брезгливо наморщила нос и отвернулась…

…Я видел, что в ведре! Там куски детей! Мама, здесь убивают детей! Бежим отсюда! Мамочка, умоляю тебя, забери меня из этого страшного места! Меня убьют здесь, я хочу жить! Мама…

— Мама, а если бы я появилась не вовремя, — осторожно спросила побледневшая Лена, — ты тоже пришла бы сюда?

— Не задавай глупых вопросов, — насупилась мать. — В сложившейся ситуации это лучший выход для тебя.

— А для него? — тихо прошептала дочь.

— Для кого? — в голосе матери слышалась злость.

— Для моего ребенка.

— Еще нет никакого ребенка, — мать едва сдерживалась. — Надо было учиться, а не по вечеринкам шляться! — у Лены выступили слезы, мать постаралась ее успокоить:  Это эмбрион, у него даже мозгов нет. Пойдем, наша очередь.

Холодная, стерильная операционная наводила ужас. На столике, возле гинекологического кресла, сверкали хромом инструменты. Люминесцентные лампы бросали блики на их отточенные грани. Врач, милый, добродушный толстячок, не соответствовал обстановке полностью. Но когда Лена заглянула ему в глаза, она поняла: он просто равнодушен. Его добродушие и участие — ложь, врачу просто наплевать на Лену и на все ее переживания.

— Ну, милочка, раздевайтесь, — он сделал приглашающий жест в сторону топчана…

…Мама, не предавай меня, умоляю! Я же люблю тебя, мамочка! Я жить хочу! Просто жить! Ма-а-ма-а-а-а!!!

— Папа, если хочешь, выгоняй меня из дома, но я своего ребенка не убью! — Лена готова была к любому ответу, так она стала взрослой…

***
В лесу гуляли двое. Мальчик, с корнем, нарвал целую охапку ромашек и побежал к ней с букетом:

— Мама, я тебя люблю!

Ему повезло…