Предчувствие

Ночь выдалась темной и на удивление тревожной. Это необъяснимое чувство тревоги появилось у жителей окрестностей еще вечером, и многие предпочли остаться дома, отгородившись от него крепкими ставнями и ярким светом ламп.
Но здесь, в поле, этого не было. Луна и звезды скрылись за темными облаками. Издалека доносился долгий деревянный стон, присоединяясь к потрескиванию костра – единственного источника света, в кругу которого находились двое парней и три девушки, решившие соблюсти традицию ночных песнопений.
Однако сейчас музыкальные инструменты были отложены в сторону: на открытом пространстве тревога стала вязким страхом.
Парни напряженно вглядывались в окружающее пространство, две девушки, прижавшись друг к другу, опустили глаза, чтобы не смотреть в сторону третьей.
Та сидела ближе всех к пламени, не боясь, что случайная искра прожжет шелк дорогого платья. Игра теней на её лице придавала чертам что-то змеиное, черные непокорные кудри раскинулись по плечам и груди, тонкие губы сложены в усмешку, глаза горели двумя рубинами. Казалось – потухнет костер, и её очи останутся единственными островками света.
Она единственная получала от происходящего удовольствие и, решив напугать товарищей еще больше, медленно, нараспев, проговорила старую детскую считалку:

Раз, два, три, четыре.
Нас бандиты умертвили.
Пять, шесть, семь, восемь.
Приказали в речку бросить…

— Вакха, пожалуйста, не надо. Розали и так напугана, – Дриада с оливковой кожей умоляюще посмотрела на поющую подругу. Но брюнетка продолжала:

Девять, десять, одиннадцать, двенадцать.
Под ногой мина взорвалась.
Тринадцать, четырнадцать…

Розали не выдержала и, громко всхлипнув, крепче прижалась к старшей сестре.
Раска, довольная произведенным эффектом, издевательски расхохоталась:
— Нужно было оставаться дома, Флора, раз так страшно.
Флора, пытающаяся успокоить младшую сестренку, запальчиво вскинула голову:
— Ты же сама так уговаривала нас не оставаться в городе!
— А у тебя своей головы нет?
— Девочки, не надо ссориться.
Орк с грубыми чертами лица и короткой стрижкой присел рядом с дриадами и погладил младшую по голове:
— Вакханалия, ты на самом деле перегибаешь палку. И так что-то неладное творится.
Ему самому было жутко, и знакомая считалка показалась страшным предупреждением. Вакханалия чувствовала это, читала его мысли и забавлялась еще больше.
Светловолосый эльф укоризненно посмотрел на раску и высказал свои переживания:
— Странно: раньше с этого места я без проблем видел городскую стену. А сейчас темнота как будто сгустилась. И еще эти энты… Кто-нибудь разбирает, что они говорят?
Флора прислушалась к несмолкающему деревянному стону, но затем только покачала головой:
— Нет, Телл. Они слишком растягивают слова.
— Сейчас это не так важно. Вы слышите: сюда кто-то едет.
Орк поднялся с земли и обнажил охотничий нож, эльф достал свой клинок.
Топот лошадиных копыт становился все ближе, и вдруг из темноты раздался голос:
— Теллор, Клык, опустите оружие: я не причиню вреда.
Парни узнали говорящего и, облегченно выдохнув, выполнили просьбу. Дриады радостно улыбнулись, а Вакханалия мгновенно стала угрюмой.
В круг света вошел, ведя за собой вороного коня, высокий, под два метра, мужчина. Черные жесткие волосы были заплетены в многочисленные косички, накачанный торс скрыт легкой курткой.
— Смелые вы ребята: сегодня даже ночные жители предпочли улицам таверны и кабаки.
Розали высвободилась из объятий сестры и кинулась на шею прибывшему:
— Джон! Как я рада, что ты приехал за нами. Ты же приехал забрать нас?
Джон ласково посмотрел на девушку, согревая алым цветом глаз.
— Да, ты угадала. Собирайте вещи.
Ребята оживились, Розали кинулась исполнять поручение быстрее всех.
Но Теллор все же подошел к раску и задал давно волнующий вопрос:
— Случилось что-то серьезное, Джон?
Мужчина втянул носом воздух: пахло тревогой всего живого и свежей кровью. Кого-то убили, и ему еще нужно было найти труп. Но сначала…
— Нет. Просто будет безопасней, если я провожу вас по домам.
Эльф не поверил успокаивающей улыбке, но, кивнув, присоединился к сборам друзей.
Джон посмотрел на свою племянницу, не участвующую в общей суматохе.
— Ты остаешься здесь, Вакханалия?
— Да.
— Уверена? Воздух наполнен предчувствием войны…
— Меня это не волнует.
— Пропажа младшей сестры тебя тоже не волнует?
Вакханалия посмотрела на него взглядом полным холодного презрения. В очередной раз Джону пришлось напомнить себе, что она – дочь его сестры.
— Ты её опекун. Тебя и должно волновать.
— И я её найду.

* * *

Вакханалия молча наблюдала, как Джон ведет группу её неудавшихся жертв к городским воротам.
Глазам представительницы клана Дракона темнота не была помехой, и надобность в освещении отпала. Девушка запустила руку в самые уголья, и пламя постепенно потухало, отдавая энергию раске.
Как только ушедшие скрылись за городскими воротами, а вокруг воцарилась тьма, Вакха вытянула руку в пространство.
Ладонь сразу легла на лохматый загривок волкоподобного существа, с оскаленных клыков которого капала чья-то кровь. Глухо рыча, оно, подобно преданной собаке, положило голову раске на колени, испачкав шелковую юбку. Девушка продолжала ласкать свою зверюшку:
— Не переживай: скоро ты сможешь наесться вдоволь. Как бы старухи не старались, они ждут угрозы не с той стороны.
И,  рассмеявшись, она снова затянула свой напев:

Раз, два, три, четыре.
Нас бандиты умертвили.
Пять, шесть, семь, восемь.
Приказали в речку бросить.

Девять, десять, одиннадцать, двенадцать.
Под ногой мина взорвалась.
Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать.
Долго тварь в горло вгрызалась.

Семнадцать, восемнадцать…
Без конца можно считать,
Только смерть не угадать.
Праведник ты или грешник,
Все равно ты будешь смертник.